ФРОНТОВЫЕ ДОРОГИ

Я родился 14 января 1925 г. на Украине, в Житомирской области,

Член КПРФ. В партии с августа 1944 г.

В начале июня 1941 г., благополучно сдав вступительные экзамены поступаю в Киевское военное училище связи. Но попал я туда случайно. Намеревался я поступать в Киевское танкотехническое училище имени Тимошенко, сдал документы, но меня даже не допустили до экзаменов, молод, сказали, погуляй годочек.
Возвращаться домой мне ужасно не хотелось, но делать было нечего. Я сел в трамвай и поехал на вокзал. На одной из остановок в трамвай вошли два молодых лейтенанта, видно, только что выпустились из училища. Не знаю, что на меня нашло, но я подошёл к ним и рассказал о своей печали. Оказалось, что они выпускники училища связи. Выслушав меня, они, недолго думая, сказали: «Пошли с нами». И я пошёл. Привели меня к серому одноэтажному зданию, где располагались поступающие. – Заходи туда. Там будет кровать с матрацем, а может, и без него, но ты всё равно ложись и отдыхай, – сказали они и ушли. Я не знал, что делать. Может, это шутка, а может, и нет, но все же зашёл. В темноте на ощупь нашёл кровать и провалился в сон.
Проснулся я только утром при команде «Подъём». Все ребята вскочили и стали строиться по группам. Они, видимо, уже знали, где должен находиться, а я не знал, поэтому примкнул к первой попавшейся. Нас построили и повели завтрак.
После должен был начаться первый экзамен, а какой- я не знал, но пошёл вместе со всеми. Оказалось, что экзамен по математике. Я решил почти всё, кроме одной задачи. Кроме того, со мной рядом сидел молодой сержант, он служил в армии и приехал поступать. Я и ему помог с заданием. Во время перерыва я рассказал ему, как сюда попал и что не знаю, как себя вести и что делать. «Держись меня», – сказал сержант. На следующий день было письменное сочинение по литературе. Я писал не очень грамотно, но сами сочинения у меня получались неплохо. А после была физика. Примерно числа 13, а может, и 15 июня нас всех выстроили на плацу и стали объявлять фамилии для выхода из строя. Я тогда не знал, в чём дело, и думал, что не прошёл, так как из 120 человек вызвали только 13, среди был и я. Но оказалось, что это вызвали поступивших. Нас послали в строевую часть, где выдали проездные документы. Перед началом учёбы предоставили двухнедельный отпуск, и я поехал домой. Конечно, радости моей не было предела и я ехал в великолепном настроении. Мне хотелось быстрей совсеми поделиться своей радостью.
В этот же день я прибыл домой. Отдохнуть я успел только одну неделю – 22 июня началась война, и по домашнему адресу прибыла телеграмма: вызывали в училище.
Конечно, об учебе уже речи и не шло. Занимались мы в основном хозяйственными работами, и где-то через дней восемь, в конце июня, нас послали в командировку. Это было, конечно, огромное нарушение, так как мы ещё не приняли присягу. Ведь каждый военнослужащий в армии, да и курсант тоже через два месяца должны принимать военную присягу. А за это время необходимо изучить оружие, уставы. В моём личном деле записано, что начало моей службы – первое июля 1941 г.
Тогда я официально стал курсантом. Но в условиях войны на это уже не обращали внимания.
Какая же была наша задача? Нас посадили по четыре человека кузова грузовых машин ЗИС-5, наполненные оборудованием, закрытым тентами. Как мы узнали позже от руководителей группы, это имущество нужно было передать в одну из фронтовых частей в районе Броды Львовской области. Маршрут нашего движения пролегал от Киева по Брест-Литовскому шоссе на Житомир, далее Бердичев и Старо-Константинов. По всему маршруту непрерывным потоком двигались машины с беженцами и всяким имуществом, а в воздухе кружили немецкие самолёты, сея панику среди людей.

Когда мы приехали в Старо-Константинов– это было в июне 1941 г., – произошел один эпизод. С фронта бежали одиночки красноармейцы. Местные жители приносили им кто молоко, кто корку хлеба, кусок сала. Они берут это и дальше бегут. А на фронт шла организованно одна рота солдат. Наши четыре машины остановились на площади в Старо-Константинове. Старшие группы (два лейтенанта, фамилии, их не помню), ушли узнавать обстановку, а мы остались в машинах в тревожном состоянии от увиденного за последние двое суток. Помню, подошёл к нам уставший сержант и начал говорить: «Что воевать, вокруг предательство. Сын Сталина с большой группой самолётов улетел в Берлин» Говорил ещё что-то подобное. Это потом мы разобрались, что это был один из немецких лазутчиков, заброшенный в тыл, чтобы сеять панику. Вскоре возвратились старшие и сообщили нам, что тот район, куда нам следовало прибыть, уже захвачен немцами, и наша группа двинулась обратно. Такую же ужасную картину, как и по дороге в Старо-Константинов, мы наблюдали и на обратном пути: пожары в населённых пунктах и городах, подбитую технику вдоль дороги и погибших людей, ужас на лицах беженцев. Наша колонна возвратилась почти в полном составе. Потеряли мы трех курсантов.
Последние две недели мы занимались хозяйственными работами: жгли архивы, отгружали в эшелоны имущество и технику. В середине июля одним из эшелонов выехал из Киева и я. Лишь в начале августа мы прибыли в город Красноярск, куда было переведено Киевское военное училище связи Красной армии.
Закончил я училище в начале октября 1942 г. в звании «воентехник 2-го ранга». Наш взвод отправили в Москву в резерв ГУСКА (Главное управление связи Красной армии).
В начале января 1943 г. я получил назначение в 1063 зенитно-артиллерийский полк, который находился возле Рязани в Октябрьском городке на должность радиотехника. В этом полку я находился всего полтора месяца. Начальник связи этого полка получил повышение- начальником связи дивизии, в которую входил этот полк, в город Ногинск. И я, видимо, ему понравился, потому что он, когда прибыл в штаб, попросил, чтобы меня перевели к нему помощником по радио. А заинтересовал я его благодаря одному случаю. Когда я приехал в часть, этот начальник связи очень обрадовался и сказал: «У нас 26 радиостанций, и ни одна не работает!» Он–то думал, что специалист связи пришёл. А я ещё и плохо подготовлен был. У меня, кроме отвёртки, ничего не было. Пришёл я на склад. Стоит двадцать шесть этих радиостанций. Все молчат. И вот я думаю, что мне с ними делать, бедному, первое крещение. Вытащил эти панели, начал смотреть и вижу, что такое? Ага! Задымление на одном сопротивлении. Потом заметил на другой радиостанции дросселёк подгоревший. И я подумал: в одной радиостанции сопротивление смещения сгорело, а в другой – модуляционный дроссель. А давай я их перекину. В ту радиостанцию, где дроссель целый, сопротивление переставлю, а в другую, соответственно, дроссель. Для этого немного нужно, только паяльник. Так что я в течение где-то пяти-шести часов тринадцать радиостанций исправил.
Пришёл начальник связи.
– Как дела? – спрашивает он меня.
– Вот, исправил 13 радиостанций.
– Не может быть!
Начал включать эти радиостанции. Всё верно, настраиваются.
И у него сложилось впечатление, что я очень хорошо подготовлен. Почему он и попросил перевести меня в штаб помощником начальника связи по радио. Ну, меня тут же и откомандировали.
Когда я приехал в параллельно со мной в штаб дивизии прибыл один старший лейтенант, уже с фронта. Тоже на должность помощника по радио.
Я говорю начальнику связи дивизии:
– Он старше меня, опыта у него побольше. Пусть он будет помощником по связи!
– Хорошо, – говорит начальник связи. – Но тебя я тоже не отпущу.
И назначает меня в другой полк начальником связи полка. Я был назначен начальником связи 797-го зенитно-артиллерийского полка 8-й зенитно-артиллерийской дивизии.
Где-то в конце февраля 1943 г. дивизия выехала на фронт, на Курско-Белгородскую дугу.
Мы приехали на Обоянское направление и встали на огневые позиции. Таким образом, у меня в личном деле записано: начало боевых действий – февраль1943 г.
С марта по июнь мы стояли на огневых позициях, а в начале июля начинается Курско-Орловская битва. Она для нас началась трагически. Немцы прорвали нашу оборону. Была такая большая плотность живой силы и техники, что орудие от орудия, ну, без преувеличения, стояло на расстоянии 50–70 метров – это по фронту. И в глубину метров, наверное, двести.
Нам помогло ещё и то, что Ставка Верховного Главнокомандования предвидела (по агентурным данным и т.п.), что немцы готовятся перейти в наступление. И наше командование упредило немцев. Более часа гремела артиллерия, и наши самолёты бомбили боевые порядки немцев. Но даже такая сильная подготовка не сломила их сопротивление. Немцы всё ещё имели огромные силы и прорвали первую и вторую линии обороны войск. И я наблюдал, как по склону двигалось множество немецких танков. Обстановка настолько была накалена, что считать их было уже некогда.
Командир полка не решался снять полк с боевых порядков без приказа.
И вот,помню мой радист (я и фамилию запомнил), младший сержант Ройтман, вызывает по радио штаб дивизии, чтобы получить разрешение оставить огневые позиции.
Не можем никак связаться!
Помню, как командир полка стоит уже весь на взводе, с пистолетом в руке (как будто он ему поможет).
А у этого бедного радиста руки трясутся, он уже не может говорить, заикается.
- Нет связи, и всё! Так и не связались.
И тогда командир полка сам принимает решение об отступлении. Но две передние батареи уже было бесполезно снимать. Немецкие танки подходили прямо к ним. А две тыльные батареи он [командир полка] снял, их начали вывозить в тыл.
Я как начальник связи сматываю связь. Мои связисты идут катушки мотают, а я машине с шофёром принимаю эти катушки.
И вдруг летят немецкие самолёты. Это ужас, сколько их было! Это «Хенкели-111». Летят строем: один, потом два по бокам… Самолётов шестьдесят, наверное. А как раз в этом месте была пахота.
Мы вышли из машины, отбежали, залегли. От страха закрыли глаза и уши. И я чувствовал, как рвутся эти бомбы: меня прямо поднимает этой волной.
Открыл уши – тишина. Потом глаза – темно, как ночью! Думаю, что такое, неужели слепой? Протёр глаза, а это, оказывается пыль такая поднялась от пахоты.
Слышу стон. Ой! Это, наверное, шофёр.
А он действительно метрах в пятнадцати-двадцати от меня корчится. Осколок перебил ему ногу.
Что делать?
Я оторвал у себя рукав, перевязал ему ногу выше колена, чтобы остановить кровотечение, а что дальше делать- не знаю. Машину-то я водить не умею. Я втащил его в кабину на своё место, а сам сел за руль. Он мне, стиснув зубы, говорит:
– Выжми сцепление...
-Включи скорость...
- Дави на газ…
К моему счастью, я завёл машину. Как-то так неумело включил скорость, да ещё не первую, а вторую или третью. Она как прыгнет, но не заглохла.
Пошла, пошла...
Я думаю, хоть подальше.
Связисты мои бегут, вбрасывают в кабину катушки, кто успел смотать. Я скомандовал чтобы бросили всё и садились в машину.
И вдруг впереди длинный такой пологий овраг, а у меня машина заглохла. Я подумал: «Тормозить не буду. Только бы не перевернуться». Нажимаю тихонько на тормоз. И мы тихо так, метров, наверное, триста, по этому оврагу спустились.
Здесь стояла кухня нашего полка, а возле неё два шофёра, которые потеряли свои машины. Один из них сразу сел на моё место, и мы отступали восемнадцать или двадцать километров.
Наша дивизия была в составе первой танковой армии, которой командовал генерал Катуков. Спасла нас 6-я танковая армия под командованием Ротмистрова. Её выдвинули вперёд, она поставила заслон и спасла 1-ю танковую армию от полного разгрома.
Через две недели мы пополнили потерянную материальную часть и личный состав. И армия пошла обратно тем же путём в наступление.
Тут уже остановки не было.
Мы проходили мимо знаменитого поля, где был тяжелейший танковый бой. С обеих сторон в бою участвовало восемьсот танков.
Там такие были позы, что трудно передать!
У одного танка пушка разорвана, у другого башню заклинило, гусеницы перебиты…
Люди в разных положениях, как снопы, валяются.
Страшно смотреть было!
Наступление армии развивалось в направлении станций Тамаровка Богодухов, Ахтырка, города Сумы.
Сумы немцы оставили, и уже двое суток город обороняли власовцы. Они такие были беспощадные. После двухдневных кровопролитных боёв была отдана команда никого в плен не брать.
В Сумах мы стояли суток двое-трое.
После пошли на город Ромны, оттуда на Пятихатки – это севернее Киева. И приблизились к Днепру. Это уже была середина октября 1943 года. На правом берегу Днепра был взят населённый пункт Лютеж и образован Лютежский плацдарм, на который были переброшены две наши батареи.
Бои на Лютежском плацдарме шли, наверное, недели две, потому что Киев был освобождён к шестому ноября.
Был у меня там один неприятный случай.
Прервалась связь с двумя батареями на правом берегу. И мне командир полка приказал как начальнику связи обеспечить связь.
А как радиостанции переправить на ту сторону?
Наши только наведут переправу через Днепр, а немцы налетают и разбивают её. Правый берег крутой, виден был пригород Киева –Приорка– это северная окраина вдоль Днепра. Там немцы. Им всё видно с возвышенности.
И когда стало вечереть, я нашёл лодку, взял две радиостанции с источниками питания и отправился на тот берег.
Я никогда в жизни на лодке не плавал.
Это хорошо, что осень – Днепр мелеет. Там появляются такие островки...
А так, если бы река была полноводной то я бы тогда погиб. И даже при таком обмелении Днепра я перевернулся.
Ну, думаю, всё!
Я же в шинели, в сапогах. Просто не смогу выплыть.
И тут на моё счастье под ногами почувствовал почву!
Вылез я на этот островок и почти всю ночь мокрый просидел на нём. Это-то во второй половине октября. Бегал, бегал – жить-то хочется. Наступает утро. Что делать – не знаю. Немцы обстреливают наш берег, могут ведь и меня увидеть. И тут так получилось, что наши начали делать понтонную переправу через Днепр, а чтобы затруднить бомбометание, они пустили дымы. Ветер дым отнёс на правый берег и закрыл Приорку.
Я стал махать руками, привлекая к себе внимание.
Подплыли два пехотинца и забрали меня.
Когда я явился в часть, у меня уже температура была под сорок градусов, воспаление. Меня смогли откачать только благодаря тому, что молодой.
Две недели я пролежал на лечении.
За это время взяли Киев.
От Киева мы пошли на Житомир. Подошли к городу, а нас обратно потеснили на Киев. Не дошли мы до Киева двадцать восемь километров – это населённый пункт Юрьев. Там остановили немцев. И уже опять в наступление мы на Житомир не пошли, а двинулись на Казатин. Армия настолько уже измоталась, потеряла много личного состава, техники, что под Казатином её вывели тыл для пополнения и отдыха. А меня откомандировали в штаб фронта за новым назначением. Это был уже февраль 1944 года.
Прибыл я в штаб фронта, в город Славута. И там оказался знакомый капитан, мой бывший начальник штаба по предыдущему полку. Дали два дня отдыха.
После вызывают меня в штаб и дают назначение начальником связи полка в 38-ю армию 37-ю дивизию 1412-й полк.
Подъезжая к полку, я встретил одну машину и спросил у сидевших в ней солдат, не знают ли они, где дислокация 37-й дивизии.
– О! Так мы с этой дивизии, – ответили мне.
– А 1412-й полк?
– Мы будем его проезжать.
Ну, я подумал, что залезать в кабину не стоит, и встал на подножку. Одной рукой держусь, а в другой были личные вещи. И вдруг визг – летит немецкая мина.
То ли шофёр немного перепугался, то ли выбоина под колесо попала, одним словом, я слетаю с этой подножки и ударяюсь головой о мостовую и теряю сознание. Они перепугались, что убили офицера. Я ведь тогда был в звании лейтенанта.
Разворачивают машину, грузят меня и везут в госпиталь в Ровно. Очнулся я уже в кровати. Одна нога у меня была в гипсе, и страшно болела голова – я получил сотрясение мозга.
Получил я эту травму числа тринадцатого марта, лечился в госпитале до восьмого-девятого апреля. После излечения меня опять отправляют в этот полк. Я доехал до него. Зашёл в штаб, сдал документы. А начальник штаба и другие, кто там был, смотрят на меня – что-то они там заподозрили.
Вид у меня какой-то нездоровый был.
Вызвали врача, он посмотрел и говорит:
– Да у него острая малярия.
Меня в машину и снова в госпиталь. Мне казалось, что второй раз меня поместили в тот же госпиталь, что и с контузией. Номер второго госпиталя я запомнил – 475-й эвакогоспиталь. Но когда мне уже позже понадобилась справка о том, что у меня была контузия, то мне присылали подтверждение только лишь о малярии, а контузии вроде как и не было. Я хотел в этом разобраться, а как найдёшь нужный госпиталь, когда в то время, я потом уже узнал, в Ровно было тридцать девять госпиталей. После войны я эти уже не занимался.
Когда я после малярии прибыл в штаб, то моё место оказалось занято. И меня опять отправляют в штаб фронта. Числа двадцать пятого апреля 1944 г. в штабе фронта я получил новое назначение – начальником связи 2007-го зенитно-артиллерийского полка, 68-й нитно-артиллерийской дивизии, которая дислоцировалась в городе Залещики на реке Днестр. Я приезжаю туда, а командир полка говорит что у них есть начальник связи. Ну что делать! Опять расстройство. Меня хотели уже откомандировать, но задержали. Оказалось, что в полках вводят офицеров разведки. Потом они начали называться чальниками разведки полков.
Командир меня спрашивает:
– Пойдёшь?
– Конечно, пойду, – отвечаю я.
И начал я служить в 2007-м зенитно-артиллерийском полку офицером разведки полка. В середине июля 1944 года начинается Львовско-Сандомирская операция. Довольно успешно. Дивизия входит в состав 4-й гвардейской танковой армии, которой командовал генерал Лелюшенко Д. Д.
После взятия Львова наша армия движется на Вислу. Форсирует Вислу и захватывает Сандомирский плацдарм. Располагается на нём с середины сентября 1944 года. И лишь четырнадцатого января 1945 года армия пошла в наступление и участвовала в Висло-Одерской операции.
Далее были Нижнесилезская операция, Верхнесилезская, Берлинская и последняя была Пражская операция.
Семнадцатого марта 1945 г Указом Президиума Верховного Совета СССР 68–я зенитно-артиллерийская дивизия переименована в 6-ю гвардейскую зенитно-артиллерийскую дивизию.
Боевые действия закончил 9 мая в Чехословакии под городом Кладно в составе 6-й гвардейской зенитно-артиллерийской дивизии 434-го гвардейского зенитно-артиллерийского полка, в должности офицера разведки полка, в звании капитана. Находился я тогда под командованием командира полка подполковника Ашкерова Василия Павловича.
После окончания войны мы месяц находились в Чехословакии. С июня 1945 г. по июнь 1946 г.– в Венгрии в городах Кесег, Кажберг, Эстергом.
С июня 1946 г. по июнь 1948 г. находились в составе оккупационных войск в Германии и дислоцировались в городах Бизенталь и Фюрстенвальде.
В 1948 г. я уехал в Ленинград для поступления в Военную академию связи, которую окончил в сентябре 1953 г. в звании майора.
Получил назначение на должность старшего преподавателя связи в Камышинское ракетное училище.

С февраля 1962 г. по февраль 1963 г.работал начальником штаба космической части в посёлке Мирный на Камчатке.

С марта 1963 г.по февраль 1967 г. -командир космической части в Грузии (35 км от Тбилиси).

Демобилизован в Москве 1 июля в 1968 г. из войсковой части 32103 с должности начальника лаборатории ионосферных и гелиофизических станций.

С 1968 г. по 1985 г. работал инженером в НИИ связи по эксплуатации линейно-кабельных сооружений.

После выхода на пенсию с 1985 г. и по сей день я являюсь ответственным секретарём Совета ветеранов 6-й гвардейской Львовско-Берлинской орденов Кутузова и Богдана Хмельницкого зенитно-артиллерийской дивизии.

Награждён:
Орден Красной Звезды(№1129340).
Орден Отечественной войны II степени (№282706).
Орден Отечественной войны II степени (№546508).
Медаль «За боевые заслуги» (б/н).
Орден Красной Звезды (№3434506).
Медаль «За освобождение Праги» (№174201). Вручил командир 434-го гвардейского артиллерийского полка подполковник Пайс 1 апреля 1946 г.
Орден Отечественной войны II степени (№25582123)
Медаль «За взятие Берлина» (№019203). Вручил командир 434 гвардейского артиллерийского полка подполковник Пайс 29 октября 1945 г.
Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной Войне 1941-1945 гг.». Вручил командир 434 гвардейского артиллерийского полка подполковник Пайс 15 сентября 1945 г.
15 юбилейных медалей.

Статьи и книги об авторе воспоминаний

1. В.П. Ашкеров.В боевом заслоне под Берлином. Военно-историчес-

кий журнал. 1970. № 6 С. 61–64 .

2. П. Пащенко. Тревога. – М.: Форум, 2000.

3. В.П. Ашкеров. Зенитные ракетные войска и зенитная артилле-

рия. – М.: Изд-во ДОСААФ, 1968.

Декабрь 2002 года.

В подготовке настоящих воспомина-

ний оказал помощь Окунский Роман

Николаевич, студент 3-го курса Московс-

кого авиационного института