(продолжение)

Парад участников учений "Днепр-67". Тысячи единиц боевой техники, тысячи людей. Над полосой аэродрома Антонова проносятся боевые самолеты. Над гостевыми трибунами полощутся разноцветные флаги. Играет музыка. Почему-то запомнилась мелодия из кинофильма "Я шагаю по Москве".  Мы, в недавно полученной первой в совей жизни парадной форме: широких темно-синих галифе, мундирах со стоячими воротниками на крючках стоим в оцеплении, спиной к процессу парада. Жарко. Наиболее активные успели собрать деньги и купить в сторонке мороженое. Становится легче. Вдруг слышим голос Василия Ивановича: "Товарищи курсанты…! " и все, что он о нас в настоящий момент думает и предполагает с нами сделать. Вкус мороженного сразу пропадает. Все прячут недоеденные брикетики под полы мундиров и с ужасом ждут приближения начальника курса... Пронесло.

А вот и подготовка к ноябрьскому параду. Ночной выезд на тот же аэродром. Сонные получаем оружие, кусок черного хлеба со ржавым салом. Садимся в чадящие львовские автобусы. Сижу на "дополнительной скамеечке", на двух автоматах, положенных между сиденьями в проходе. Публика начинает курить. Как некурящий потихоньку дурею. Вот мы и у полосы. Серое утро, довольно прохладно. Смотрим в окна автобуса. Полосу метут штрафники из гарнизонной гауптвахты. Огромный Мартьянов что-то говорить маленькому солдатику с метлой и делает широкий жест вдоль полосы: "От меня и до горизонта" ,-  надо понимать. Смешно, но никто не смеется. Все уже были в карауле на гауптвахте и знают каково там.

Выходим, строимся, ждем. Команда "Вольно, заправиться, с мест не сходить". Тут же организуется "печка". Кто-то давит в спину крючком затвора, но становится теплее. Вдруг, команда "Становись, ровняйсь, смирно…" Подходит Павел Гурьевич Шибаев. Спрашивает у Валеры Сагалина откуда  тот родом. Из Житомира, отвечает. Хреновый город для меня,- вдруг говорит Шибаев, - я там целый полк во время войны положил. И после этого читает нам стихотворение про именины. Сразу становится веселее.

А наш третий курс! Это был не самый легкий, я думаю, для наших наставников год. Одни новогодние десантники, которые прыгали со второго этажа из окна туалета кафедры физики, спасаясь от дежурного по училищу что стоили. Мужеству Толи Шеремета, Валеры Сагалина можно только позавидовать, не говоря уж о Шуре Черкасе, который с поврежденной ногой ходил строевым шагом перед дежурным офицером. А летний месяц после сдачи экзаменов, когда отменили войсковую практику, когда, в надежде хоть как-то нас нейтрализовать был введен послеобеденный сон.

Один из дней защиты дипломов. Кажется это происходило на первом этаже, на кафедре марксизма-ленинизма. Стоим у окна, на подоконнике – плакаты, скрученные в рулоны. Открывается дверь аудитории, выходит защитившийся, радостный счастливчик. Мы его обступаем, поздравляем, он кладет свой рулон плакатов, начинает рассказывать о защите, потихоньку остывая от впечатлений. Когда все сказано, подходит к подоконнику, берет рулон плакатов и с наслаждением ломает его об колено. Кто-то в ужасе кричит – по ошибке пострадали чужие схемы.

Удивительная вещь – память. Вдруг вспоминаешь то, о чем не вспоминал тридцать лет. Манипуляции с бюстом Ленина в казарме второго курса, когда его клали под одеяло тем, кто ночью занимался зубрежкой в классах. Пудовую гирю, которой растягивали сетку кровати "любимого" командира отделения, а потом ставили посредине казармы, завернув в газету. Полевые занятия в Бортничах, когда утром, растянувшись по лесу неожиданно сзади услышали громовой голос начальника курса, а оказалось, что это упражняется Валя Вакарь.  А эти исторические фразы Виктора Яковлевича Боровика: "На хрена попу гармонь, а на бане гудок? Товарищ Соколов, вам до лейтенанта, как мне до маршала."

(продолжение следует)